Гасанова Галина Борисовна (1924- 2013

Родина моя

Я, Гасанова Галина Борисовна, родилась 26 ноября 1924 года в небольшой деревеньке Дупельнево Шекснинского района Вологодской области. Отец – Писулин Борис Матвеевич, мать – Писулина Мария Кузминишна. С востока огибает деревню речка Улома, впадающая в реку Шексну, входящую теперь в водную систему «Волгобалт». Наш берег Уломы низкий, шириною метров триста, затем поднимается к деревне холмом порядочной высоты. По берегу заливной луг. Летом веселое цветущее разнотравье.

Родилась я в большой семье деда Матвея Прокофьевича Писулина. Его супруга, моя бабушка, Акулина Ивановна. Скончалась при родах сына Ивана. Величина дома позволяла с годами жить около отца семьям двух сыновей Бориса и Ивана.

Напротив, через дорожку,  на взгорке стоял сруб – дом нашей семьи. Со временем семья росла, а мой отец не спешил уходить из родительского дома. Хозяйство вели две невестки, моя мама Мария Кузьминишна и жена дяди Вани, Евдокия Ивановна. Дед появился в деревне в 1878 году и всю жизнь жил в деревне, зимой учил детей окрестных деревень в своей двухклассной школе, летом вел хозяйство с крестьянами деревни. Дед поспешил женится, одному ему хозяйство было не по силам. Росли три сына: Андрей, Борис, Иван и две дочери – Анна и Дуняшка. Надо было устраивать жизнь. А это,  требовало ни мало трудов, находчивости и предприимчивости. Вологодчина и сейчас славится кружевами и маслом. Вот в основном эти и другие товары с полей и выращенных за лето животных и птицу везли на Нижегородскую ярмарку осенью. Везли то, что пользовалось большим спросом. Позднее к этому вояжу был приспособлен и мой дед по маме Кузьма Иванович. У него тоже была семья с детьми такого же возраста, три дочери: Александра, Анна, Мария, моя мама и три сына: Василий, Иван и Николай.

Первое, что помню – большой дедовский дом с широкими итальянскими окнами. Дед любил сумерничать, время, когда заканчивался трудовой день, а до ужина еще далеко. Дед знал, любил и умел читать стихи. Когда в школе нужно было учить стихи по программе, я встречалась с ними, как с дорогими друзьями. В начале тридцатых годов сгорел старый большой и удобный дедовский дом. Кончилось наше счастливое сумерничание. Пожар случился ночью. Сгорело все, даже животные в хлевах. Дед сильно сдал. К этому времени он уже не учил детей и летом нанялся пастухом. Стадо было небольшое, поскотина надежно огорожена. Утром мама будит, чтобы я сбегала в лес, собрала на завтрак грибочки. Вот и высокая сосна на косогорье, где любит устраиваться дед. Очки сползли на нос. Читает книгу. Издали кричу. Хорошо устроился, деда! И он в ответ мне парирует, ну, что Галинка, маловато грибов набрала, ко мне прибежала. Вот бери, для тебя приготовил. Ты умница. Добрая девочка. А доброта и трудолюбие – лучшие качества человека. Мне немного не по себе. Грибы не беру. Он хитро смотрит на меня из под очков, продолжает, ну, бери, бери. Трудолюбию жизнь научит. Тебе вроде не в кого быть растопшой. Я с радостью складываю грибы в лукошко. А растопшой быть не хочется. После меня родились – Лида, Вася, Нина, Лена, Гена (умер в 5 лет), Люся (1926, 1928, 1930, 1932,1935,1940 г.г.). С нами жила дочь мамы от первого брака, Дасия, моя старшая сестра. Осенью 1933г. я пошла в 1-й класс Романниковской 2-х классной школы. До этого года начальная школа была в нашей деревне, в доме моего деда Матвея Прокофьевича. Для него пожар был страшным ударом и в школе он уже не смог работать. Его бывшие ученики не остались равнодушными к его беде. Через 2 года он смог поселиться в своем новом доме с семьей сына Ивана. А в Романниковской школе появился учитель – мальчик лет пятнадцати, Афанасий Арсеньевич, совсем не похожий, в нашем понимании, на учителя. В классе два ряда парт. Один ряд первый класс, второй ряд второй класс. Из классной комнаты дверь в жилище учителя. Это был необычный подросток.

Его прибаутки, каламбуры в стихах я до сих пор помню. В 3-м и 4-м классе я училась  в Бронниковской начальной школе, километрах в 3-х от дома. Учила нас Татьяна Васильевна Ильина. Учительница, как говорят, от Бога. В классе было около двадцати человек. Добрая половина были ученики — отличники. В 1938г. она была награждена Орденом Ленина. На сцене, в прези диуме, рядом с любимой учительницей, сижу я с листочком для приветствия. По бумажке читать не стала. Это понравилось слушателям, заработала аплодисменты. Я начала учиться в пятом классе в се6ле Чаромском. Из нашей деревни, в этот год, не было мне попутчиков в семикилометровую дорогу. И когда наступила осенняя непогода, заведующая непогодой Александра Ивановна, предложила мне кров на зимний период учебы. Это везение ввело в круг деревенской интеллигенции и сыграло немалую роль в моем духовном развитии. На всю жизнь запомнились долгие зимние вечера, когда к нам Александрой Ивановной в непогоду с мороза приходила с гитарой учительница начальных классов Екатерина Васильевна. Она пела песни не сиротские и тюремные, а содержательные, отражающие жизнь и строительство современного советского общества. Выдалась ранняя весна 1938 года. Папа не знал, что у меня с собой нет кожаной обуви, и не спешил меня навестить. После уроков решила идти домой. Пока шла тропинкой и полем, валенки мои набухли. А в лесу было холодно. Ноги замерзли. Когда я вышла к берегу, глубина воды, несущейся по льду, была по колено, сняла валенки и перевязала их поясом от платья. Туда же привязала пальто и начала ловить столбики на переправе. Ухватилась за один, другой, и потихоньку, дошла до последнего. Радости было.., отчаянность была вознаграждена! Я стояла на солнечной стороне берега, сухой, теплой! У валуна отжала свои вещи, оделась и пошла вперед. Осталось пройти километра полтора еловым лесом. Постепенно я опять закоченела, зуб на зуб не попадал. Такой я и предстала перед мамой. Мне здорово досталось, а сил сопротивляться не было. Когда улеглись страсти, на столе появилось молоко горячее с пенкой, мед, чай. Мои сестренки и братишка испуганно смотрели с печи. Вскоре я присоединилась к ним. Утром встала, как и бани, ничего не болит.

За отличную учебу и общественную работу меня премировали путевкой в Никольский пионерский лагерь на реке Угле. Что уж точно было в Советском Союзе, так это счастливое детство. Мы все были одинаково счастливы, все равны.  С каким увлечением мы учились! Советская школа задумывалась как трудовая, именно как школа жизни, плохому не учили. Никого не смущали деревянные ранцы, лапти на ногах. Можно над этим поиздеваться, а можно подчеркнуть главное, даже в этих условиях советская школа подняла народ к вершинам науки и культуры, вывела в космос, обеспечила благосостояние народа и могущество державы. Весной 1940г. я закончила семь классов Чаромской средней школы в Вологодской области и приехала в Ленинград с намерением продолжать учебу в техникуме. Край наш Вологодский богат лесами и болотами, реками т озерами. Хотелось грамотно участвовать в преображении Родины. Посоветовавшись с дядей Ваней, младшим братом отца, решила поступать  в Ленинградский Торфяной техникум, расположенный на Моховой улице, недалеко от Манежного переулка, где в то время жил дядя Ваня. На первом же экзамене провалилась. На следующий день был приказ об отчислении абитуриентов, в списке числилась и моя фамилия. Дело в том, что в Финскую войну 1939-1940г.г. был мобилизован наш учитель по физике и геометрии и замены по этим предметам в выпускном седьмом классе не нашлось. Так что экзаменационная работа по математике была выполнена наполовину. У меня с собой были три грамоты за успешную учебу, прочитав приказ, направилась к директору техникума. Он, добрая душа, выслушав мою сумбурную речь, как-то озорно сказал: разрешаю сдавать дальше, но если будет, хоть одна четверка, считай, разговора не было. Остальные экзамены сдала отлично. Директор сам вызвал меня и поздравил с успешным поступлением в техникум. Но через два месяца была снята стипендия, а учиться без стипендии не было возможности. Для желающих студентов формировались краткосрочные курсы подготовки младших техников на торфодобычу, но мне не было и шестнадцати. В конце ноября получаю паспорт и иду опять к директору. Встретил приветливо. Изложила свой план. Была зачислена на курсы, закончив которые, 6 марта 1941., выехала с группой для работы на Тесово – Нетыльское торфопредприятие Ленинградской области. Начальник отдела кадров,  просматривая документы нашей группы, вдруг возмутился. Что это такое? Начали уже детей посылать! Это относилось ко мне. Поздней он меня вызвал и предложил учиться на курсах нивелировщиков. Так, к лету 1941г. я стала нивелировщиком. Удалось закончить пробную нивелировку магистрального канала, а утром 22 июня 1941г. передали, что немцы бомбили наши города и на границе идут бои. Меня через несколько дней отправили в Центральный поселок, на курсы медсестер. Учили не только медицине, но и стрелять, водить автомашину и многое другое. Немцы быстро двигались вглубь России. 20 августа был взят Новгород. А через несколько дней, утром, над поселком появился самолет, сбросил зажигалки на единственную в поселке улицу. Безжалостно расстреливал, пролетая буквально над головами. Шли с поселка голодные, на ходу засыпавшие, не останавливаясь, чтобы не попасть в плен, до станции Роговка. Когда увидели, выйдя с болот и леса, огромный столб черного дыма, пошли до Любани, оставшись живыми, попали в тамбур санитарного поезда, идущего в Ленинград. После неудачной попытки эвакуироваться через Ладогу, оказалась в блокадном Ленинграде. Вернулись в техникум. С утра до ночи работала на строительстве оборонных сооружений, ночью дежурство на крыше здания техникума. 8 сентября пал Шлиссельбург (теперь Петрокрепость). Замкнулось кольцо блокады по суше. Начинались холода. У нас не было зимней одежды. Пошли по объявлению в охрану Охтинского химкомбината, где бойцов обеспечивали спецодеждой. Меня по малолетству послали в цех пороховых воспламенителей. Работала контролером. Сразу же зачислили в команду наблюдения местной противовоздушной обороны. Наступили праздничные дни Октября. Пустые полки магазинов, витрины, заложенные мешками с песком. Холод и постоянное ощущение голода вызывали у людей тоску и уныние. Снабженцы изыскали возможность выделить дополнительно детям по 200г. сметаны и 100г. картофельной муки. Взрослым по пять соленых помидоров. Мне тогда было 16 лет. Я помню, как получила 200г. конфет «Ландрин», даже боялась положить в карман пальто, так и несла в горсти, до подъезда дома №40 на Моховой, и только придя в комнату на третьем этаже общежития, открыла такой дорогой подарок. В эти дни страшно бомбили. Сразу же услышала звук сирены, но была такая уставшая, что не было сил подняться и пойти в бомбоубежище в соседний дом №42. Очнулась к вечеру среди осколков кирпича и стекла, вместо стен огромные проемы. Последствия той контузии мучают меня до сих пор. Зима в Ленинграде выдалась ранняя, снежная и морозная. Земля покрылась толстым слоем снега, на улицах и площадях образовались сугробы. Морозный ветер гнал снег в выбитые окна. Движение городского транспорта замирало. Топливо в городе кончилось. Воды и электричества в жилье не было. Но на Охтинском химкомбинате работали душевые и электричество ярко светило. В цехе было тепло. Работали самозабвенно. Нытиков в своем окружении не помню. Часто давала план около 200%, без брака. В награду получала котлету из конины. Поэтому так долго продержалась. В январе 42-го, правда, котлет уже не было. Вот тогда и стал донимать голод. Кирзовые сапоги плохо грели. Ни чулок, ни портянок не помню. Иногда в морозные дни, пока переходишь по льду Неву от Литейного моста на Большую Охту, ноги примерзали к сапогам. В конце января 1942 года я чувствовала, что на пределе. Все происходило будто не со мной. Сильно болели уши, поэтому все воспринималось не как раньше. Не заметила, как украли продовольственные карточки. Сразу же пошла к дяде Ване на завод имени Лепсе. Он только пришел с ночной смены. Покормил меня и уложил спать на свою кровать. В обед дядя Ваня взял меня в столовую. Все охранники, проходившие мимо нашего стола, отливали в мой котелок по одной ложке дрожжевого супа. Его сослуживцы сказали мне, что умереть не дадут. Но пришел и ко мне такой день, когда на работу подняться не смогла. Записались на эвакуацию вместе с Аней Соколовой и Аней Уткиной из Бежецка. Все это помню смутно, солнечный день, мороз и мы перед Финским вокзалом. Вся площадь перед вокзалом заставлена столами, где идет сдача карточек и получение буханки хлеба. Хлеб был полноценным – не блокадный, вкусный. И мы потихоньку щипали и щипали до посадки. Страшно хотелось пить. Воды не было. Ехали до Шексны очень долго, больше стояли, т. к. на встречу шли эшелоны с бойцами на запад. Перед отъездом домой написала маме прощальное письмо, а когда в начале марта вернулась в родительский дом, было получено мое письмо из Ленинграда, которое два месяца было в дороге. Лида читала и вся семья плакала. Мама сказала: получи я это письмо без тебя, не пережила бы. Вот так. 18 января 1943 года блокада была прорвана на узком участке вдоль южного берега Ладожского озера. 14 января 1944 года войска Ленинградского, Волховского и второго Прибалтийского фронтов перешли в наступление, а 27 января 1944 года окончательно ликвидировали блокаду Ленинграда. В годы войны наша семья была разбросана от Ленинграда до Урала, от Северодвинска до Казахстана. Что же нам помогло выжить? Думаю, не последним было, что рядом с нами были душевные люди, выросшие в советское время, воспитанные в духе коллективизма, люди высокого долга, до самопожертвования. Четыре года мы прожили на войне. Каждый по-своему участвовал в том, чтобы любой ценой, чего бы нам это не стоило, одержать победу над врагом. Немыслимо было допустить иной возможности, чем полное и окончательное его уничтожение. Четыре года мы были готовы погибнуть во имя того, что бы жить в преображенном мире. Шел 1943 год. Я уже оправилась немного от  дистрофии блокадной зимы 1941-1942г.г.  Жила дома, в Дупельнево, Дасия с мамой выходили меня. Работала счетоводом колхоза «Улома». Периодически, в силу необходимости, приходилось работать  в сенокосную страду, участвовать в сборке урожая, а я еще не совсем набравшаяся сил, особенно чувствовала, что меня надолго не хватит. Как-то попалась на глаза газета «Красный Север», в которой было напечатано объявление о том, что Ленинградский Судостроительный техникум, эвакуированный в г. Молотовск (Северодвинск) Архангельской области, объявляет прием учащихся на 1-й курс по специальности: корпус корабля, судовые механизмы, холодная обработка металлов. Начало занятий 1-го октября 1943г. Срок обучения четыре года. Вступительные экзамены с 20 сентября. Стипендия от 120 до 240р. А главное, успешно закончившим учебу, отлично защитившим дипломную работу, присваивалось звание инженера.  Мне шел девятнадцатый год. Как об этом сказать маме? На всякий случай пишу запрос на имя директора техникума. Неожиданно быстро получаю ответ, что зачислена без экзаменов на 1-й курс Судомеханического отделения. Моей радости не было предела. Мама хотела, чтобы я училась, собрала меня в дальнюю дорогу. Так я вновь стала студенткой. Все учителя из Ленинграда с профессорским званием. Учиться сначала было трудно, а потом догнала 14-летних малышей и была старостой группы. Параллельно работала лаборанткой физического и химического кабинетов. У меня был оклад 600р. плюс стипендия. За время учебы в техникуме семья моей подруги, Елены Вершининой, стала моей семьей. Когда Александре Дмитриевне, маме Лены, казалось, что я плохо выгляжу, она говорила: «Галина, давай свои карточки мне». И я переходила, на месяц, на литерное питание. Мама ничем не могла мне помочь, она в то время была в Казахстане с младшими детьми. Отец с тяжелым ранением несколько лет был в госпитале. 1 марта 1949., по направлению Судостроительной промышленности я приехала в г. Каспийск на завод №182, в качестве конструктора. Поезд в Махачкалу пришел в воскресенье, мой сосед по купе отвел меня на улицу Маркова, к своей сестре. Переночевав, утром приехала поездом в Каспийск. Шел дождь. Станция утопала в болоте. Стою под дождем в туфельках с галошами. Хоть бы кто-то прошел или проехал мимо. Не выдержала, спустилась в болото и на первых же шагах оставила обувь в трясине. Вдруг на улице, вдоль базара, появилась повозка, рядом старик. Поравнявшись со мной, взял молча чемодан, нашел мою обувь, отмыв ее от грязи, довез до женского общежития. Помахал мне рукой и не спеша удалился. Эта встреча, я думаю, была судьбоносной. Я, приехала домой, после долгих невзгод и скитаний. Комендант общежития предложила мне комнату на двоих. Так я и жила, пока не вышла замуж. На следующий день пошла на завод. Директором тогда был Белоглазов, но меня принял и.о.  директора Найденов Н.П. Выслушав меня, сразу сказал, что на заводе конструкторов пруд пруди, а вот в химическую лабораторию специалист нужен по лакокрасочным и гальваническим покрытиям. Узнав, что я 2 года работала в коррозионной лаборатории завода №402, в Молотовске, предложил на выбор гальваническую или химическую лаборатории ЦЗЛ. Делать нечего, начала оформляться. Начальником ЦЗЛ был Дмитриев А.С..  Ознакомилась в отделе снабжения с наличием красок на заводе. Литературы, методик испытаний и анализов лакокрасочных материалов не было. Не было и приборов для испытаний и контроля. Решили отправить меня в командировку в Ярославль, на лакокрасочный завод, а на обратном пути издательства «Химия» в Москве. Остановилась у сестры Лиды, она в то время работала на заводе им. Хруничева, жила в общежитии. Началом моей самостоятельной работы был дизель. Обычно, при внедрении новых изделий заводом, подключались работники ЦЗЛ. Моечные растворы и окраска дизелей велась под контролем технологической лаборатории ЦЗЛ. Начальником была Лошакова Ю.П., инженером-химиком – я и три лаборанта, в том числе Евтушенко К.А. Командировки специалистов ОКБ, ОГТ, ЦЗЛ, ц.№3 на Таллинский и Ворошиловградский заводы эмалирования позволили усвоить необходимые технологии. Весной 1949г. я познакомилась с Камилем, после танцев у общежития он появился, справа от меня и спросил, почему я не вышла вчера танцевать. Хотелось ему ответить наглостью на наглость, поэтому повернулась к нему и утонула в его ласковом взгляде. С октября 1949г. мы живем вместе, учимся во всесоюзном заочном машиностроительном институте. до рождения дочери Раи, в августе 1950 года, познакомиться со мной приехала мать Камиля, Айшат Исмаиловна, с подарками. Семья мужа стала моей семьей. В 1951 бабу (так ласково мы называли маму мужа) продает дом в Чохе. Взяла наше хозяйство в свои руки. Общими силами строили дом на улице Рабочей для братьев мужа, Султана и Имрана. Получили двухкомнатную квартиру на улице С. Стальского. женили Султана. Жили у нас, молодые и бабу. В 1953 году, 15 марта, родился сын Басир. После рождения сына часто болела и то, что рядом была бабу, было просто бесценно. Мне особенно нравилось и подтверждало между нами родственные чувства, когда она,  видя, что мои вещи требуют замены, ехала в Махачкалу и покупала, без слов, пуховой платок, ботинки, белье, а мое старенькое донашивала сама. Это мог делать человек, который если и не любил меня как своих внуков Раю и Басира, то и не отталкивал. Мы жили уже в благоустроенной трехкомнатной квартире, у бабу была своя комната. Взяли дачу. Она жила там летом, выращивала овощи и фрукты. Ко мне в Каспийск приезжали мой папа Борис Матвеевич, брат Василий из Ленинграда, сестры Дасия и Лена, не была Лида с мужем Виктором, но приезжали их дети, Анатолий и Алексей. Не могла приехать ко мне только моя мама, Мария Кузминишна, которая умерла вскоре после войны. С января 1960 года я, после длительной болезни, была переведена в ОГТ, в ОГМет, где работала двенадцать лет в должности старшего инженера – химика, затем была выделена служба химиков ОНМиП во главе с Махибородой  В. В., где я была руководителем группы неметаллических материалов около двенадцати лет. Камиль с 1941 года по 1959 года работал на заводе «Дагдизель», где от рабочего вырос до помощника директора по кадрам. В 1955 году завершил учебу во Всесоюзном Заочном Машиностроительном институте. В 1959 году он был назначен директором вновь строящегося «Каспийского завода Точной Механики» Министерства Судостроения. Работал его директором более тридцати лет. За трудовые заслуги был награжден двумя орденами «Трудового Красного Знамени», орденом «Знак Почета», медалями, ему присвоено почетное звание «Заслуженный машиностроитель РСФСР». Чем сложнее и шире становились служебные дела у мужа, тем больше хлопот становилось у меня. У нас даже родилась семейная шутка: «Когда папа уходит на работу, дети еще спят, когда папа приходит с работы, дети уже спят». Так незаметно я строила и поддерживала то, что принято называть семейным очагом, дорожа своим счастьем и счастьем близких. Через каждые два года я с Басиром и Раей ездила к отцу в Дупельнево, где вместе с ним жила Нина со своими сыновьями, Володей и Виктором. Встречи с Дасией, Леной, их детьми были незабываемыми. Выросли наши дети. Обосновали свои семьи. В моей семье появился зять, Аливердиев Алахверди и невестка Абдурахманова Эльмира, родились внуки: Амир, Айваз, Разият. После выхода на пенсию Камиль Гаджимурадович решил написать книгу о своем детище – заводе. Книгу назвал «Корабль моей Судьбы». По — моему получилось на пять. Издав ее, моментально раздарил. На моем экземпляре написал: «Посвящаю моей жене Галине, с которой мы вместе работали над этой книгой». А я с выходом на пенсию, весной 1980 года, решила сменить бабу на даче. В этот год ко мне приехала сестра Дасия. Привезли землю, сделали посадки и с внуками Амиром, Айваром, Розочкой, стали дачниками. Какое это было счастливое время! В 1985 году, к 40-летию Победы в Великой Отечественной войне, вышло постановление, которым ленинградцы, работавшие на промышленных предприятиях и в учреждениях более четырех месяцев, награжденные медалью «За оборону Ленинграда», приравнивались к фронтовикам.  9 мая 1985 года мне была вручена юбилейная  медаль «40 лет победы в ВОВ»,  и одновременно медаль «За оборону Ленинграда», которой я была награждена указом президиума Верховного Совета СССР от 22 декабря 1942 года. Шли годы, уходили из жизни дорогие моему сердцу люди: отец Борис Матвеевич, мать Камиля, Айшат Исмаиловна, сестры Люся, Лида, Дасия, брат Василий, Аливердиевы Агаверди и Фатума, братья Камиля Султан, Магомедхан, нет уже и Мурада Гасанова. Вночь на 25 мая 2007 года не стало Камиля Гаджимурадовича. Почти 60 лет, как один день, прожитой вместе жизни. Как поверить, что ушел он навсегда? В этот день, 25 мая, мы все вместе: Басир с Ритой, Рая с Аликом, Амир с Айшат, Айвар с Риммой, мои дорогие Ума, Имран с Аминат, их дети Руслан, Исмаил с женами Эльмирой и Патей, Написат. Рядом с Раей, в горе и радости, сестры Алика, Аня и Альбина. С марта 2010 года я живу в семье Алика и Раи. Амир и Айвар живут отдельно. Розочка живет во Владивостоке, у нее трое сыновей. Внуки подарили нам семь правнуков. В выходные, семьи внуков обязательно у родителей. В доме шумно и весело. Агаверди и Фатима предпочитают оставаться ночевать, а младшие Камиль и Али нехотя одеваются, трогательно машут ручками. И так им не хочется уходить! Но дисциплина! Пошли папы к двери и всякие или-или прекращаются.

До скорой встречи, мои хорошие.